Есть расхожая легенда о том, что, якобы, иркутский купец второй гильдии Яков Чурин, помирая, оставил своего самого младшего, седьмого сына, Ивана, без наследства. А еще говорят, что старшие братья у него это наследство отобрали. А еще — что в наследство ему достался только кот (да, как в сказке).
Насчет кота не знаем, а вот насчет наследства известно: когда Яков Чурин умер в 1841 году, то было Ивану восемь лет, какое уж тут наследство? Домашней мастерской, пашнями и магазином управляли старшие браться, а младшего — кормили, поили, учили. И не только к школу отдали, но и семейному ремеслу обучали, и как землю пахать, и как в лавке торговать. Словом, не обижали меньшего ни в чем. И наверняка получил бы Иван со временем долю в родовом деле, вот только судьба распорядилась иначе.
Иван Чурин
А помогло судьбе то, что братья были семейным бизнесом связаны по рукам и ногам, а Иван, пока долю свою не получил, человеком был вольным. Вот эта воля и привела его совсем еще юным в команду Муравьева-Амурского, который по высочайшему повелению затеял устраивать в Забайкалье и по Амуру казачьи поселения.
Видимо, в первую экспедицию проявил себя юный Чурин отлично, потому как во вторую уже напросился как проводник. А еще умудрился протащить с собой в поездку несколько мешков товара: зерно, мыло, гвозди, нитки, соль, даже лопаты и топоры — без черенков и топорищ, конечно (место надо было экономить, и так его офицеры костерили на чем свет стоит).
Иван ухитрился и службу исполнить, и добро наменять с выгодой — вернулся он в Иркутск с большим барышом. Правда, выводы из этой поездки сделал: во-первых, с казенной оказией его совершенно точно никто больше в поездку не допустит. Во-вторых, товара надо было сильно больше, чем он прихватил в первый раз. В-третьих — и это главное — он отлично понял, что именно ждут поселенцы в первую очередь. Вот только, чтобы поездка окупилась, надо было найти денег сильно больше, чем было у него самого и у братьев, а места были небезопасные, надежнее было идти большой ватагой.
Среди своих друзей по детским развлечениям юноша набирает компаньонов, они вскладчину покупают товар, устраивают в Чите склад и по весне выходят на плотах в довольно длинный и опасный путь — они преодолевают на недолгий период навигации около 2000 километров — по Ингоде, далее по Шилке и Амуру. Реки неспокойные, изобилующие островами, затоками, мелями — а время не ждет, лето не вечно. Торгуют прямо с плотов, выменивая промышленный товар, в основном, на мех.
В то время торговать с Китаем и китайцами разрешено было в единственном месте – в Кяхте, благодаря чему этот городок разросся до невероятных размеров и разбогател на зависть всем прочим, и главный товар, который везли из Китая, был, конечно, чай, составлявший никак не меньше 80%, а как правило, и больше 95%, всего импорта. Да, везли и фарфор, и шелк, но именно на торговле чаем взлетали купеческие династии и делались капиталы.
Кяхтинский чай в обозах неспешно тащился аж до Нижнего (где его продавали на ярмарке и откуда он разлетался по всей стране) и Петербурга — где он переупаковывался и доставлялся по морю по всему свету. Например, в Англию, где до сих пор существует марка чая Caravan, начинавшаяся с того самого, кяхтинского, чая. Обозы до Петербурга шли год-полтора, оборачиваемость, один из самых ключевых факторов успеха в торговле, была, прямо скажем, так себе, но маржинальность всё искупала.
Забавно, что Caravan шел из Петербурга в Англию, а встречным курсом, из Англии в Петербург, тоже шел чай, только не дешевый, для простонародья, а самый дорогой, лучшие сорта, которые английские клиперы наперегонки доставляли из Китая.
Чурин, который как-никак из иркутских купцов, обо всем этом знал – в его путешествиях по рекам ценный товар к нему в руки попадал не раз, потому что – да, запрет есть запрет, но кто, что и кому запретит в глухих приамурских поселках, где закон – тайга, а медведь – хозяин?
Расторговавшись,
компаньоны ждали, пока встанет лёд, по которому они, бросив свои плоты,
возвращались назад. Легенды рассказывают, что возвращались они, якобы, на
собачьих упряжках, хотя к этим легендам стоит отнестись с некоторым сомнением:
телеканала «Дискавери» они, по понятным причинам, не смотрели, в местах, где
они путешествовали, о таком экзотическом способе передвижения не знали и его не
практиковали, и где они могли взять обученных собак – загадка. Впрочем, и
лошадьми обзавестись в тех краях тоже было сложно (хотя и можно – кочевья вдоль
Амура существовали), и как они добирались домой на самом деле, мы не знаем.
Такая торговля
продолжалась несколько лет и была очень выгодна, хотя миллионерами Чурин и есть
инвесторы и компаньоны не стали, но людьми состоятельными и уважаемыми купцами,
из первых в Чите, где они обустроили свои склады – совершенно точно, были.
Чурин в те годы думал, накопив капитала, попытать счастья в Кяхте, все-таки главные в регионе деньги делались именно так, вот только вышло по-другому: в 1860-м, в результате второй опиумной войны, Россия получила новые земли. Не силой оружия и морями пролитой крови, а – благодаря дипломатическому искусству. Что в истории страны случалось не так уж и часто, и даже, пожалуй, не случалось больше никогда. К России отходила огромная область, называемая Уссурийским краем.
Для обережения новый земель устроили военный городок, крепость Владивосток. Так как на крепость эту постоянно ждали нападения, то статским, купцам в том числе, селиться поначалу было там запрещено, но жизнь рассудила иначе: надо было как-то снабжать этот быстро растущий город, налаживать там нормальную и полноценную жизнь, и запрет продержался всего два года. А еще падение запретов привело и к отмене старейшего из запретов о торговле только через Кяхту – отныне разрешено было торговать с китайцами на всей протяженности границы. И эту бесконечно длинную границу бросились заселять.
Чурин получал
государственные подряды на перемещение по всей протяженности Амура людей,
грузов и товаров – вез ссыльных, казаков и прочую неспокойную публику, а еще – самые
простые и насущные товары – все те же гвозди, плуги, мыло, соль. Удачный этот случай
помог ему начать обустраивать свои магазины по всему Амуру.
Столицей своей торговой империи он избрал Благовещенск, магазины его довольно быстро стали превращаться в настоящие универмаги, где купить можно было всё – ситец и нитки с иголками, скобяной товар, любой инструмент, ружья и порох, сети и крючки – словом, все то, что спасало новоселов от проблем с обустройством на новом, неведомом месте.
Во Владивостоке у него скоро появились конкуренты – немцы Кунст и Альберс открыли шикарный и невиданно прекрасный универмаг – такого формата тогда не знали не только в России, в том числе и в столицах — в мире такого уровня заведений были единицы. В этом дворце торговли купить можно было буквально все, включая как простой товар, так и велосипед или швейную машинку. Оборот Кунста и Альберса, державшего отличные цены за счет поставок товаров морем, подскочил до небес, и компания Чурина всю жизнь пыталась обогнать конкурента.
Чурин тоже строит свои дворцы торговли – по всему Амуру, добирается, наконец, и до Владивостока. Репутация у него прекрасная – его любят, попасть к нему на работу в любом качестве – мечтают, он хорошо платит, но требует от своих людей знания и старания. Приказчики в отделах дамского платья, например, проходят обучение в Париже и обязаны изъясняться по-французски без запинки – немецкие конкуренты лениться не дают. Прослужившим пять лет Чурин выдавал беспроцентный кредит на 10 лет – для обзаведения домом и семьей. Иначе как «отцом родным» его служащие его и не величали.
Что же до немцев – то обогнать их выйдет еще нескоро, и при обстоятельствах, о которых мы не сможем не упомянуть. Забайкалье, Приамурье и Дальний Восток – места такие, где перемены, может, происходят не быстро, зато – кардинально: один из самых гигантских проектов в истории человечества, железная дорога, Транссиб, связавшая центр империи с её отдаленными восточными окраинами, приходит в эти края. Правда, сам Иван Яковлевич Чурин до этого так и не доживет: он умирает в 1895 году, не оставив наследников (детей у него не было).
Дело
продолжают его компаньоны, а саму компанию возглавляет отныне Александр
Касьянов. В компании он давно – поступил когда-то на службу мальчиком на
побегушках, в 11 лет, но мальчуган оказался настолько смышлёным, что к 20 годам
он стал уже полноправным компаньоном.
В момент
смерти Чурина Касьянов живет в Москве – там ведет дела фирмы, заключает
контракты на поставки, имеет большой вес среди купцов и банкиров. Его, не
имеющего высшего образования, отчего-то даже почитают как юриста – во всяком
случае, вся документация согласовывается с ним.
Касьянов переезжает в Благовещенск, и вскоре после его переезда вся Восточная Сибирь начинает жить, буквально, в новой реальности: железная дорога меняет все прежние расклады кардинально. Например, Кяхта, долго остававшаяся торговой столицей, увядает – железная дорога обходит её стороной, разве что много лет спустя не так далеко от города, через поселок Наушки, будет проложена ветка в Монголию и далее – в Китай. Владивосток, и без того прекрасный — расцветает.
Города по
Амуру первая версия Транссиба обходит стороной – власти желают спрямить путь к
Тихому океану и договариваются (за 3 миллиона рублей золотом) о том, что
основная магистраль пройдет через Маньчжурию. Так появляется Китайская
Восточная Железная Дорога (КВЖД), там множество людей, огромный спрос, там
деньги, и Касьянов разворачивает фирму «Чурин» на КВЖД.
Разворачивается
он в Китае на широкую ногу, открывая не только магазины, но и новые
предприятия, для которых приглашает работников из весьма далеких краев.
Например, колбасный завод «Чурин» строят литовцы, и колбасы они выпускают на
свой лад. Удивительно, но – китайцам литовская колбаса очень даже приходится по
вкусу. Настолько, что, например, хунчан, копченая колбаса из Харбина, сегодня
даже считается важной и неотъемлемой частью кухни провинции Хэйлунцзян.
Название фирмы, по имени основателя, наследники этой торговой империи решили сохранять – большой уже прекрасная репутация у самого Чурина и его торговых точек. А тут еще оказалось, что «Чурин» и китайцы могли выговорить – правда, на свой лад, как Цюлинь, но — все-таки, слово им давалось и даже быстро прижилось. Тем более что универмаги Чурин строит знатные – это всегда лучшие здания в городе.
Правда, вскоре начинается русско-японская война с известными нам уже последствиями – значительную часть своих «дворцов торговли», в итоге, фирма теряет – Мукден, Гирин, Порт-Артур и множество других городов отныне оказываются в японской зоне оккупации. Мы не знаем, переживал ли насчет виртуального соперничества с Кунстом и Альберсом Чурин (кажется, нет), но вот Касьянов жутко раздражен тем, что война, отняв большую часть бизнеса и уничтожив большие капитальные вложения, не дала ему опередить немцев.
Вскоре
начинается другая война – Первая мировая (о том, что эта мировая – Первая, то
есть будет и Вторая, в те годы, конечно, еще никто не догадывается). Это подталкивает
строить заброшенную было Приамурскую дорогу – теперь (в 1916 году) она приходит
в Благовещенск и Хабаровск. Война дает Касьянову шанс разобраться с
конкурентами: он нанимает журналиста, который, используя десятки псевдонимов,
начинает ежедневно, во всех изданиях, писать статьи о том, что Кунст и Альберс –
германские шпионы.
Власти вынуждены на это как-то реагировать: Кунст и Альберс оказываются под следствием, и открывается ужасное: оказывается, они, в свое время приняв православие, тайно продолжали придерживаться лютеранской веры! Впрочем, доказательств этому нет, тем более нет и доказательств шпионажа, словом, дело против немецких бизнесменов закрыто, однако дела их сильно подорваны, полтора года следствия и фактической невозможности работать (что вызывает негодование у привыкших к этому торговому дому горожан) сильно тормозят их бизнес. Касьянов торжествует – наконец-то, в 1916-м, его мечта сбылась. Правда, показатели 1917-го снова в пользу Кунста и Альберса, но год оказался таким, что – не до «соревнований».
Новая власть все быстро прибирает к рукам. Самого Касьянова революция застает в местах, захваченных большевиками. Из всего бизнеса некогда огромной компании «Чурин» остаются только территории, расположенные на КВЖД, из бизнеса Кунста и Альберса не остается и вовсе ничего – хотя это вряд ли уже может порадовать Касьянова.
Наконец,
неведомо, как, но Касьянову, в начале 20-х, удается убедить новые власти
выпустить его в Харбин, который стал центром компании «Чурин». В 1925 году умирает Александр
Касьянов, и фирму возглавляет его сын, тоже Александр, который пробует
обосноваться в Китае как следует – строятся новые универмаги и склады,
открываются новые производства, вот только политическая ситуация развернуться не
позволяет – время поменялось, китайцев не интересует больше иностранный
капитал, тем более без постоянной финансовой подпитки из-за рубежа, постоянного
притока новых инвестиций, и в 1937 году фирма «Чурин» переходит под контроль
Банка Гонконга и Шанхая. Называя вещи своими именами – бизнес отобран у его владельцев
и передан китайцам. У которых его, в свою очередь – тоже силой – его
забирают в 1941 году японцы.
После войны
Советский Союз мается с фирмой «Чурин» до 1953 года, когда, наконец, что
называется, в одном пакете с КВЖД, все созданное русскими предпринимателями
будет передано правительству Мао Цзэдуна.
В годы «Культурной
революции» название поменяют: предприятие станет называться «Красный Восток». А
первоначальное название фирме будет возвращено в 1984 году, как Qiulin Group.
По-китайски «Чурин» звучит как Цюлинь, и именно такие вывески можно встретить в
Харбине и сегодня.
Александр Иванов
Подписывайтесь на наш канал в
Сообщение